Социокультурные аспекты приобщения к наркотикам

* Автор благодарит Е. А. Гузьман и А. А. Сердюка за помощь в проведении исследования.

Уже более ста лет учёные пытаются найти причины употребления наркотиков. Эта проблема рассматривалась психоневрологами, генетиками, физиологами, психологами, социологами, криминалистами, и все они акцентировали внимание на специфическом ряде факторов, свойственных своему научному профилю. Как результат, до настоящего времени нет единой концепции, отражающей систему причин данного явления.

Среди возможных социально-психологических и социально-культурных причин в мировой литературе рассматривается ряд факторов, таких как желание человека уйти от реальных проблем в субъективные приятные ощущения, изменить своё внутреннее состояние; эмоциональная неудовлетворённость сложившейся жизнью, нарушение связи между поколениями, протест молодёжи против существующих норм, любопытство, подражание, неосведомлённость о последствиях наркотизации, предварительная склонность к алкоголю, неосторожность врача при назначении наркотика по медицинским показаниям и многие др. [1].

Главным недостатком социологических и социально-психологических исследований причин наркомании является, во-первых, невнимание к тому факту, что на каждой стадии приобщения к наркотикам причины могут быть разными, и нужно отдельно рассматривать причины первой пробы лёгкого наркотика, тяжёлого наркотика, а также дальнейшего систематического их употребления. Во-вторых, причины могут значительно варьировать для разных социальных групп, культур, состояний общества, районов проживания. В-третьих, причины потребления наркотиков зачастую смешиваются с субъективными мотивами, осмысленными post facto. Такие объяснения наркоманом своих действий обычно принимают форму оправдания своих действий, носят слишком драматизированный характер. В то же время, в некоторых исследованиях делается чрезмерный акцент только на объективных причинах употребления наркотиков в ущерб субъективным.

По мнению специалистов различного научного профиля, процесс распространения наркомании носит характер эпидемии1. Следовательно, этот процесс должен изучаться как эпидемия, то есть 1) с выделением «групп риска» (групп или категорий населения, наиболее подверженных заражению); 2) с обязательным изучением причинно-следственного механизма первичного заражения; 3) с изучением факторов, ускоряющих и замедляющих развитие заболевания после первичного заражения. Специфика данного явления состоит в том, что процесс «заражения» имеет, в первую очередь, социокультурный характер. Это нисколько не умаляет роль психологических и физиологических факторов при выделении групп риска, а также как катализаторов, ускоряющих развитие «заболевания». Но эта предметная область лежит за пределами данного исследования и нуждается в совершенно иных методах измерения.

Нельзя сказать, что в мировой исследовательской практике не предпринимались попытки выделить «группы риска» наркомании. Однако эти исследования не дали конкретных результатов, что побудило некоторых учёных сделать вывод: чёткому определению не подлежит ни конкретная личность, находящаяся в зависимости от наркотиков, ни определённые «группы риска», которые в большей степени, чем другие, подвержены опасности употребления наркотиков (см. раздел 2, гл. 2). Согласиться с таким выводом — значит признать факт, что у наркомании нет причин. На наш взгляд, в подобный тупик исследователей завело соединение двух изначальных методологических ошибок, сделавших изучение причин наркомании и выделение групп риска практически невозможным. Во-первых, при поиске групп риска наркомании рассматривалось пристрастие к наркотикам в целом, без разделения на тяжёлые и лёгкие наркотики. Структура причин употребления лёгких наркотиков, практически ставшего нормой для молодёжи многих стран, отличается от структуры причин употребления тяжёлых наркотиков. Для таких явлений, как табакокурение, употребление алкоголя и курения марихуаны, поиск групп риска затруднен и практически бессмысленный из-за чрезмерной распространённости этих пристрастий. Во-вторых, при изучении групп риска основное внимание уделялось периоду жизни наркомана от первой пробы до возникновения болезненной зависимости. Считалось, что экспериментируют с наркотиками многие, но лишь единицы становятся наркоманами «на системе», значит, следует искать причины перехода от первых проб к систематическому употреблению наркотиков и на их основе выделять группы риска. Возможно, такой подход полезен при изучении экспериментов молодёжи с лёгкими наркотиками, но до сих пор нет подтверждённых данных, какой процент людей, пробовавших тяжёлые наркотики, навсегда отказались от их употребления. С учётом вышесказанного, в нашем исследовании мы не ограничивались каким-либо одним периодом жизни наркомана, а анализировали всю его судьбу, рассматривая отдельно причины употребления тяжёлых и лёгких наркотиков.

Основные цели нашего исследования состоят в изучении:

1. Социокультурных причин формирования «группы риска».
2. Социокультурного причинно-следственного механизма первичного приобщения к наркотикам.
3. Социокультурных факторов, способствующих и препятствующих развитию наркотической зависимости.

Процесс приобщения к наркотикам мы рассматриваем как последовательность событий в жизни человека, приводящих к наркотической зависимости. Практически все наркоманы самостоятельно принимают решение первый раз попробовать наркотик или продолжать употребление. Насильственное приобщение к наркотику встречается крайне редко. В связи с этим нам кажется уместным процесс приобщения к наркотикам рассматривать как последовательность социальных действий, в которых актор самостоятельно принимает решение, испытывая при этом внешнее принуждающее или сдерживающее влияние.

Кроме того, необходимо учитывать внутреннюю системную организацию актора, или, говоря языком синергетического подхода, упорядоченность или встроенную информацию. Такая информация или упорядоченность делает одни действия актора более вероятными, чем другие, вне всякого внешнего воздействия. Она включает в себя психическую организацию индивида, особенности характера, когнитивные способности, а также информацию, структурированную жизненным опытом. Подобная информация содержит 1) представления о добре и зле, порождающие жизненные ценности и цели; 2) систему различений; 3) систему закономерностей как представление о причинно-следственной организации мира. Внутренняя упорядоченность индивида нас интересует постольку, поскольку она может содержать, вне всякого внешнего влияния, внутренние побуждения к потреблению наркотиков и защитные механизмы, препятствующие этому.

В исследовании причин наркомании, как и девиантного поведения вообще, основное внимание обычно уделяется факторам, способствующим такому поведению. Однако практика исследований показывает, что полезнее рассматривать те факторы, которые препятствуют девиантному поведению. Так, изучая причины курения марихуаны студентами Гавайского университета, Дэвид Тейкучи (David Takeuchi, 1974) не смог подтвердить гипотезы о причинном влиянии таких факторов, как низкая успеваемость и отрицание ценностей среднего класса. Тогда он сделал предположение, что любой студент станет курить марихуану, если нет сдерживающих факторов. Исследование Тейкучи, проведённое на основе индуктивной методологии, дало интересные результаты. Было зафиксировано, что курят марихуану преимущественно мужчины, не азиаты и проживающие отдельно от родителей. Общество всегда строже относится к женщинам, чем к мужчинам, и поэтому пол можно рассматривать как один из сдерживающих факторов. Азиатская субкультура на Гавайях более чем другие субкультуры приветствует послушание и соблюдение законов, поэтому принадлежность к этой субкультуре также можно рассматривать как сдерживающий фактор. И, наконец, постоянный родительский контроль, естественно, препятствует курению марихуаны. Таким образом, только акцент на препятствующих, сдерживающих факторах сделал исследование причин употребления наркотика результативным.

В нашем исследовании мы также сделали акцент на сдерживающих факторах, внутренних, свойственных личности, и внешних, свойственных ситуации, сети социальных отношений индивида и характерным им ценностно-нормативным предписаниям. Однако, при изучении внешнего влияния, мы не ограничиваемся только сдерживающими факторами. Исследование было бы бедным и нерезультативным, если бы мы не рассматривали, каким образом некоторые ситуативные, социальные или культурные влияния разрушают внутреннюю и внешнюю защиту индивида от наркотиков (если она, конечно, имелась).

Рис. 1. Теоретическая схема событий в «карьере наркомана»

Внешние факторы нас интересуют не сами по себе, а преломленные в ходе их интерпретации индивидом. Это позволяет отделить те факторы, которые действительно сыграли принуждающую или сдерживающую роль в принятии решения употребить наркотик, от тех факторов, которые, хотя и присутствовали, но не оказали должного влияния. Мы учитываем также тот факт, что некоторое внешнее влияние может чувствоваться, но не осознаваться индивидом.

В данном исследовании изучалась последовательность важнейших жизненных событий в судьбе наркомана: момент первой пробы лёгкого наркотика, тяжёлого наркотика, последующая «карьеры наркомана», момент осознания себя как наркомана «в системе». Каждое такое событие рассматривается как выбор социальным актором действия при совместном влиянии внутренних и внешних принуждающих и сдерживающих факторов. Для изучения внутренней организации индивида изучался весь его предыдущий жизненный опыт, свойственное ему видение мира, жизненные ценности и цели.

Выбранная теоретическая схема побуждает исследователей к применению методов интерпретативной социологии, позволяющих понять, как в момент выбора индивидом действия внешние влияния, преломляясь в сознании, вступают в противодействие с внутренней организацией индивида. В результате этого противодействия рождается действие индивида, например, решение попробовать наркотик. Такой подход позволит нам выделить на каждом этапе «карьеры наркомана» способствующие факторы, которые можно трактовать как причины, и сдерживающие факторы, отсутствие или ослабление которых также можно рассматривать как причины данного явления. Подобные причины могут действовать только для определённой социальной группы или категории. Гипотезы о влиянии наиболее общих причин также планировалось проверить с помощью массовых репрезентативных социологических опросов населения, методология которых была описана ранее (см. раздел 1, гл. 1).

Итак, конкретизированная выше цель углублённого изучения процесса наркотического заражения людей разбивалась на следующие подзадачи:

1. Выделение, осмысление и описание социокультурных факторов, причин и побудительных мотивов, способствующих и препятствующих первой пробе наркотиков и возникновению наркотической зависимости.
2. Изучение механизма наркотического заражения, а именно: получение информации о последовательности событий и ситуаций, имевших место в жизни наркомана, о типичных обстоятельствах приобщения к наркотикам.
3. Изучение специфики и типологизация судеб людей, употребляющих наркотики.
4. Получение информации о субъективной картине мира, характерной для наркоманов, в том числе об их собственной точке зрения на потребление наркотиков.
5. Описание специфических характеристик наркокультуры.

Основные трудности, с которыми сталкивается исследователь при изучении проблем, связанных с употреблением наркотиков, проявляется в недостатке знаний об изучаемом явлении, в сложности выделения, наблюдения и измерения изучаемых переменных. Это, в свою очередь, создаёт множество проблем при попытках применять только дедуктивную методологию с обязательными для неё требованиями заранее выделить важные понятия, операциональные правила и гипотезы. Уже сама специфика объекта исследования, тип анализируемой информации обусловливают ошибки в полученных результатах, причём эти ошибки обычно вскрываются только на последних этапах исследования.

Методология данного исследования построена на качественных (гибких) методах сбора и анализа информации, что даёт основание говорить о высокой валидности полученных результатов. Применяя гибкие методы, мы заинтересованы и в поиске информации, которая осталась бы скрытой, если бы мы ограничились проведением традиционного социологического опроса. Впоследствии, применяя методы массового репрезентативного формализованного интервью, мы надеемся повысить надёжность исследования и теоретическую обобщаемость результатов.

Качественный подход заключается в проведении интерактивного глубинного полуформализованного интервьюирования наркоманов с фокусировкой на различных этапах жизненного пути: детстве, событиях, предшествовавших первой пробе наркотиков; факте первой пробы; дальнейшем погружении в наркокультуру; переходе к более тяжёлым наркотическим средствам; последующих жизненных событиях и т. п. Были проинтервьюированы пациенты 1-го отделения 9-й городской наркологической больницы, проходящие курс лечения от различных форм наркотической зависимости. Некоторые из опрошенных обратились за наркологической помощью добровольно. Иные же, в силу сложившихся обстоятельств, вынуждены были проходить лечение для того, чтобы избежать криминальной ответственности по ст. 229 (предусмотрена замена наказания лечением). В настоящее время принудительная госпитализация наркоманов не практикуется. Таким образом, в число опрошенных попали как те, кто желает освободиться от наркозависимости, так и те, кто не собираются прекращать приём наркотиков. Процедура отбора состояла в следующем: опрашивались те пациенты, которые были на приёме у врача-нарколога в определённые дни недели и в заданное время.

Как известно, биографический метод достаточно широко применялся при исследованиях девиантного поведения в основном американскими социологами. Среди российских и украинских исследователей девиантного поведения вообще и наркомании в частности он, насколько нам известно, только начинает применяться параллельно с другими методами.

Применение качественных методов интерпретативной социологии обусловлено тем, что исследователь попадает в поле значений, существенно отличающееся от его предыдущего жизненного опыта. В этом случае качественная методология обеспечивает знакомство с типичным жизненным опытом и спецификой обыденного мировоззрения наркоманов. Конечная цель состоит в том, чтобы достичь понимания изучаемого предмета, «погрузиться» в мир наркомана и проинтерпретировать, как люди, употребляющие наркотики, принимают решения, осуществляют действия, создавая таким образом свои судьбы.

Методологическое кредо качественного интервьюирования — невмешательство исследователя в рассказ информанта. Здесь же коренятся основные методологические трудности и серьёзные искажения: интервьюируемый не знает, о чём его, собственно, спрашивают, а исследователь не знает, что имеет в виду респондент. В результате такое неформализованное интервью перестаёт быть исследовательским методом, так как исчезает его целевая и тематическая определённость. Полуформализованное интервью позволяет избежать этого. Оно даёт возможность одновременно и «погрузиться в феноменологический поток бытия», и оставаться на плаву, сохраняя ориентацию на конкретные задачи исследования [2, с. 103–109]. Кроме того, сама специфика объекта исследования не позволяла проводить неформализованные (свободные) интервью: наркоманам свойственна частая потеря внимания, проявляющаяся как «выпадение» из разговора.

Интервью было лишь частично формализовано, так как интервьюер направлял ход взаимодействия наводящими открытыми вопросами и предложениями, позволявшими сфокусироваться на определённом жизненном этапе. Вопросы и порядок, в котором они задавались, выстраивались под специфических людей и ситуации. Кроме того, интервью включало фрагменты нарратив-жизнеописания наркомана, позволяющие реконструировать историю жизни интервьюируемого с точки зрения его собственной перспективы.

Полуформализованное интервью сохраняет многозначность, свойственную мягким методам, т. е. высокую различающую способность улавливать оттенки смысла в процессе коммуникации с интервьюируемым. В таком исследовании нет жёстко определённых понятий, заранее заданных классификаций, операциональных определений и предполагаемых теоретических выводов. Путеводитель интервью лишь ориентирует исследователя относительно тем, предположительно важных для понимания произошедшего. Понятия заданы так, что по мере необходимости могут модифицироваться. Окончательные определения и классификации должны вырабатываться не заранее, а в ходе интервью и анализа данных. Таким образом, качественная методология исследования демонстрирует тесную связь теории и метода, постоянное движение от концептуализации к сбору данных и обратно, непрерывный процесс проверки и переформулирования гипотез.

Вопросы, задаваемые в интерактивном интервью, подразделяются на три группы:

1. Формулируемые заранее, исходя из основных целей, задач и предварительных гипотез исследования; они составляют путеводитель2.
2. Содержащие уточнения и разъяснения вопросов путеводителя; их текст не готовится заранее, а вытекает из представлений интервьюера об исследуемом предмете.
3. Спонтанно возникающие в ходе беседы, когда появляется необходимость что-то уточнить в связи с появлением новой информации [3, с. 110–116].

Интерактивное интервью напоминает дружеский разговор, но с превалированием вопросов со стороны интервьюера. Оно, таким образом, является совместным продуктом интервьюера и респондента в определённом социальном контексте. Социальный контекст интервью обязательно должен учитываться, и он также важен для толкования значений ответов на вопросы. В нашем исследовании беседа проводилась один на один с респондентом в кабинете врача-нарколога, с которым практически у всех пациентов складывались хорошие отношения. Респондент, если хотел, мог курить. Интервьюер всё время стимулировал углубление тем разговора.

Для правильного проведения качественных интервью очень важен этап подготовки к беседе. Интервьюер, в разумной мере, максимально приспосабливается к нормам социальной группы наркоманов и их языку. Интервьюер представлялся как психолог, пишущий диссертацию на тему «Судьбы наркоманов». Особое доверие возникало после того, как интервьюер говорил, что он тоже пробовал лёгкие наркотики и называл имена наиболее известных в среде наркоманов продавцов. Доверие, сотрудничество респондента — важные части дискуссии, раскрывающей субъективный смысл значений. Такое интервью подразумевает взаимное разделение жизненных опытов интервьюера и респондента, мысленный обмен «жизненными мирами».

В нашем исследовании респондента необходимо было настроить на конфиденциальную беседу. До проведения интервью мы больше всего опасались, что респондент побоится быть узнанным в качестве наркомана своими знакомыми. Однако наши респонденты охотно открывали данные о себе и своей семье, по которым их легко было бы узнать. Намного труднее было убедить респондента в том, что мы не представляем правоохранительные органы и не заинтересованы в привлечении его к криминальной ответственности. Интервьюером в настоящем случае может быть только очень хорошо подготовленный исследователь, обладающий опытом общения с людьми, коммуникабельностью, навыками психолога. Без умения сформировать у опрашиваемого психологическую установку на сотрудничество невозможно получить достоверную информацию. В противном случае приходится расплачиваться низким качеством полученных данных, а иногда — их полным отсутствием, несмотря на большой объём затраченного времени.

Интервьюер не только одновременно задавал вопросы, слушал и анализировал информацию, он должен был наблюдать аспекты внешности интервьюируемого (телосложение, аккуратность, прическа, качество бритья, стиль одежды и т. п.), его действия (торопливая походка, потеря внимания, беспорядочные или бесцельные движения), невербальную коммуникацию (жесты, выражения лица, контакт глазами и т. п.). Всё это интервьюер вносил в свои заметки. Интервью, если опрашиваемый не возражал, записывалось на аудиокассету.

Особое внимание обращалось на жаргон интервьюируемого. В специфической среде наркоманов постоянно рождаются общие символы, новые термины или новые значения обычных слов. Исследователь должен начинать с допущения, что привычные слова и символы могут иметь другие значения в мире интервьюируемого. Возможно, знакомые слова будут употребляться в непривычных контекстах. Жаргон даёт исследователю ключи к тому, что важно для интервьюируемого и как он видит мир.

Погружение в социальную жизнь наркоманов необходимо для того, чтобы понять, как они, взаимодействуя, создают общие социальные значения, лежащие в основе их социальных действий. Социальные действия рассматриваются как связанные с субъективным значением, намерением, целью и степенью осмысленности. В ходе интервью исследователь мысленно перемещается в позицию респондента, «примеряет» его жизненный опыт, становится на его точку зрения, мыслит в терминах его «здравого смысла». В то же время исследователю необходимо придерживаться «позиции отстранённости», чтобы не потерять способности анализировать услышанное. У интервьюируемых людей есть свои основания для действий, чувств и видения мира, и исследователю нужно понять эти основания. Индивидуальные мотивы в качественном исследовании являются решающими, даже если они и иррациональны, эмоциональны, содержат ложные факты и предрассудки. Особое внимание следует уделять не только мотивам действий «для того, чтобы», но и мотивам «потому что». Они зачастую не осознаются интервьюируемым даже в рассказах о прошлых действиях. Именно этот второй тип мотивов действий часто помогают обнаружить истинные причины при объяснении социальных явлений.

В то же время нельзя объективные причины приобщения к наркотикам отождествлять с ответами самих наркоманов, многие из которых склонны придавать своим объяснениям драматизированную эмоциональную окраску, обвиняя при этом ситуацию, окружение и т. п.

Задача исследователя при проведении интервью — вжиться в описываемые ситуации приобщения к наркотикам, чтобы понять причины и побудительные мотивы, осмысленные и не осознаваемые наркоманом, выраженные вербально или умышленно скрытые. Этому должно способствовать детальное описание наркоманом своих действий, контекста, окружения.

Интервью дополнялось двумя психодиагностическими тестами, позволявшими лучше понять жизненный мир респондента. Для исследования особенностей ценностно-ориентационной сферы респондентов нами была использована методика изучения ценностных ориентаций М. Рокича в модификации Фанталовой. Исследовалось отношение к 10 терминальным ценностям (ценностям-целям)3 по критериям значимости и доступности. Респондент сравнивал ценности каждую с каждой по вышеописанным критериям, что позволяло их впоследствии ранжировать и определить разрыв между значимостью и доступностью тех или иных жизненных ценностей. Особенностью применённой нами методики явилось то, что респондент вначале фокусировался нами в своё прошлое, на моменте «до первой пробы» наркотика, таким образом выявлялась его ценностная иерархия до заражения. И лишь через некоторое время респонденту предлагалось осуществить выбор «на данный момент», т. е. выявлялась актуальная иерархия ценностей.

В качестве второй методики, для изучения системы отношений у вышеописанного контингента, нами использовался цветовой тест отношений (ЦТО), предложенный А. М. Эткиндом (1985). Методической основой служил стандартный восьмицветовой набор теста М. Люшера. Респонденту предлагалось выбрать два цвета, с которыми ассоциируется каждое из перечисленных ниже понятий: Я реальное, Я идеальное, наркоман, страх, жизнь без наркотика, наркотическое опьянение, мать, отец, прошлое, будущее, счастье, интимная жизнь, семья. Далее респонденту предлагалось упорядочить цветовую палитру от наиболее приятных к наименее приятным. Такая процедура позволяла расположить перечисленные понятия на отрезке с позитивным и негативным полюсами, одновременно выделив понятия, вызывающие противоречивые эмоции. Такой тест хорошо дополнял рассказ респондента, показывая эмоциональные оттенки, связанные с основными жизненными понятиями.

Общие характеристики участников интервью. Процедура отбора участников исследования была построена так, чтобы исключить волеизъявление интервьюера: опрашивались те пациенты, которые оказывались на приёме у врача-нарколога во вторник и четверг в 14 часов. Такая строгая процедура отбора даёт возможность ориентироваться на половозрастные характеристики интервьюируемых как на важную информацию по проблеме. Возраст пациентов наркологического диспансера, участвовавших в исследовании, варьировал от 18 до 40 лет. Среди отобранных пациентов было 19 мужчин и 5 женщин. Средний «стаж наркомана» для мужчин составил 9,2 года, причём в среднем 6,8 года они употребляли так называемые тяжёлые наркотики. Соответствующие цифры для женщин — 6,3 и 5,3 года.

Большинство интервьюируемых (15 из 24) были в возрасте от 25 до 30 лет. Это как раз тот возраст, когда большинство наркоманов, по своей воле или нет, сталкиваются с врачом–наркологом.

Возраст респондента в момент приобщения к никотину, алкоголю, препаратам конопли и тяжёлым наркотикам для участников интервью показаны в табл. 1. Респонденты упорядочены по возрасту. Как можно заметить, 14 из 19 опрошенных мужчин и 4 из 5 женщин начинали с препаратов конопли, а после перешли к тяжёлым наркотикам. Четверо мужчин и одна женщина сразу приобщились к тяжёлым наркотикам. Из опрошенных мужчин 9 человек до начала наркотизации курили и употребляли спиртное, 5 человек вообще не курили и не выпивали, 2 человека только курили, но не принимали спиртное, и 3 человека выпивали, но не курили. Среди опрошенных женщин пристрастия к алкоголю не было ни у кого, 3 женщины курили до начала приёма наркотиков. На рис. 2 можно увидеть, что 7 человек из опрошенных мужчин прошли все четыре стадии наркотизации: курение, употребление алкоголя, препаратов конопли и тяжёлых наркотиков. Можно также заметить, что такой «полный набор» чаще встречается у респондентов не старше 26 лет.

Таблица 1

Возраст респондента в момент приобщения к никотину, алкоголю, а также в момент первой пробы препаратов конопли и тяжёлых наркотиков

Номер респондента Возраст Возраст в момент приобщения к никотину Возраст в момент приобщения к алкоголю Возраст в момент первой пробы препаратов конопли Возраст в момент первой пробы тяжёлого наркотика Мужчины 22 м 18 14 — 14,5 16,5 14 м 20 14 14 16 19 24 м 21 15 16 16,5 19 25 м 22 — — 15 20 17 м 25 — 13 16 16,5 13 м 25 16 16 17 19 8 м 25 — — — 16 7 м 26 10 14 17 19 23 м 26 4 9 14 17 12 м 27 — — 19 19,5 3 м 27 15 15 19 22 2 м 27 — 15 17 26 11 м 28 — — 18 — 6 м 29 8 15 — 17 18 м 30 16 — 17 27 19 м 30 10 16 24 24 9 м 34 — — 24 25 16 м 35 — 7 — 24 20 м 40 17 17 — 19 Женщины 5 ж 19 15 — 16 16 1 ж 28 19 — 19,5 23 4 ж 28 — — 20 21 10 ж 28 — — 23 23,5 21 ж 31 15 — — 24

На рис. 2 и 3 показан возраст опрашиваемых в момент первой пробы тяжёлых наркотиков отдельно для мужчин и женщин. Респонденты, как и ранее, упорядочены по возрасту. Можно заметить, что у более молодых респондентов проба тяжёлого наркотика произошла от 16 до 20 лет. Большинство наркоманов постарше первый раз попробовали тяжёлые наркотики после 20 лет. На графике можно заметить тенденцию к «омоложению» первой пробы тяжёлого наркотика.

Рис. 2. Возраст мужчин в момент первой пробы тяжёлых наркотиков

Такая же тенденция снижения возраста в момент первой пробы обнаруживается и у женщин (рис. 3). Необходимо отметить, что 4 из 5 опрошенных женщин в момент опроса были в возрасте от 28 до 31 года, и для них, как и для мужчин подобного возраста, момент первой пробы произошёл от 21 до 24 лет.

Рис. 3. Возраст женщин в момент первой пробы тяжёлых наркотиков

Возраст мужчин в момент первой пробы препаратов конопли показан на рис. 4. И здесь также обнаруживается тенденция снижения возраста в момент первой пробы: опрошенные наркоманы старше 35 лет вообще не употребляли эти наркотики, старше 30 лет впервые попробовали курить марихуану или план в 24 года, а для молодых опрошенных это произошло в возрасте от 14 до 17 лет. Таким образом можно отметить, что проблема употребления и тяжёлых, и лёгких наркотиков постепенно «молодеет».

Рис. 4. Возраст мужчин в момент первой пробы препаратов конопли

Универсалии доаддиктивной стадии. Основная задача исследователя при применении методов интерпретативной социологии — выделить так называемые универсалии, т. е. типичное, повторяющееся от одного наблюдения к другому, объяснить эти регулярности. Наблюдаемые регулярности позволяют сформулировать гипотезы о причинно-следственных связях между социологическими переменными, важными для понимания изучаемого явления. Также необходимо обратить внимания на исключения, то есть на отличия от повторяющегося образца, и объяснить эти исключения.

Анализ биографических интервью позволил обнаружить закономерности в судьбах опрашиваемых, их наиболее распространённые характеристики, типичные причинно-следственные цепочки событий, а также выделить некоторые типичные судьбы наркоманов.

При проведении интервью сразу обратил на себя внимание тот факт, что 20 из 24 опрошенных охарактеризовали материальный уровень своей семьи в детстве как очень высокий, гораздо выше среднего: «ни в чём себе не отказывали», «всегда жили очень хорошо», «хватало на всё, что только можно пожелать». Только один человек из опрошенных был выходцем из бедной семьи. Три человека охарактеризовали свои семьи как среднего уровня, но в их оценках чувствовалось, что материальный уровень семьи по тем временам был достаточно высоким: «есть люди невероятно богатые, мы — средние», «была еда, шмотки, машина, дача, но разве это богатство?»

Надо отметить, что у трёх четвертей опрошенных, указавших на высокий достаток семьи в детстве, родители работали на таких должностях и в таких сферах, где, как можно заподозрить, величина дохода мало зависела от получаемой зарплаты: торговля, общественное питание, ОБХСС, ГАИ, автозаправки и т. п. Среди опрошенных достаточно высок процент детей руководителей и главных бухгалтеров крупных предприятий и институтов.

Вспоминая детство, большинство респондентов рассказывали о том, что родители их баловали, задаривали дорогими подарками. «Выполнялись все мои желания», «дома для меня было всё, что я только мог пожелать: конфеты, апельсины, мандарины, бананы, экзотическая по тем временам еда, всего было полно», «у меня первого появлялись самая модная одежда, радиоаппаратура», «в нашем доме был закон: для ребёнка — всё!». Интересен тот факт, что о родительском желании угодить своему ребёнку респонденты часто рассказывали, чуть посмеиваясь, свысока, подчёркивая свой талант добиваться исполнения желаемого. Например, один из респондентов, поздний и единственный ребёнок в семье, вспоминал, что когда ему было 14 лет, мама постирала его куртку, а он захотел пойти погулять. Тогда мама побежала и быстро на базаре купила ему новую дорогую куртку, а заодно и норковую шапку, чтобы «загладить свою провинность» перед сыном. Другой респондент о своих отношениях с родителями говорил так: «Я был послушный, но своего всегда добивался».

Так построенные отношения, по всей видимости, сформировали у ребёнка своеобразный «паралич воли», неумение сопротивляться соблазнам, особое отношение к своим желаниям: они должны выполнятся. Некоторые такие респонденты, описывая первую пробу наркотиков, говорили: «Мне захотелось во что бы не стало попробовать, прямо закортило». Кроме того, в сочетании с высоким доходом семьи и примером родителей, нарушающих законы для получения нелегальных доходов, незнание с детства слова «нет» создало иллюзию вседозволенности в жизни, особое отношение к запретам и ограничениям: их можно нарушать. Один из опрошенных сформулировал это так: «Я по жизни такой. Если мне чего-либо захотелось, я обязательно сделаю. Если я вижу цель, то не вижу препятствий».

Как следствие воспитания в обстановке вседозволенности, у большинства опрошенных были серьёзные нарушения дисциплины в школе. Тринадцать респондентов говорили об этом прямо и даже с некоторой гордостью: «я был непослушным»; «моё поведение было далеко не отличное»; «отношения с учителями не складывались»; «моё поведение всегда было неудовлетворительным». Даже те, кто называл своё поведение в школе нормальным, далее в разговоре упоминали: «была исключена из школы за избиение отличника»; «общался только с теми одноклассниками, у которых также было отрицательное поведение, и наша компания противопоставляла себя другим одноклассникам»; «выгнали из школы за драку с учителем истории»; «в портфеле у меня нашли чужую книжку, так что все стали считать меня воришкой»; «были конфликты с классным руководителем из-за предвзятого ко мне отношения». Ни один человек не охарактеризовал себя как высоко дисциплинированного.

В более старшем возрасте нарушения дисциплины в школе у шести человек переросли в уголовные преступления. «С 13 лет начались приводы в милицию. Позже с той же компанией совершил разбой с грабежом и проходил по статье 144 ч. 2. Был суд, но не посадили по причине малолетства. Направили на обследование в психиатрическую больницу». «Был осуждён за разбойное нападение». «В восьмом классе был осуждён условно за квартирную кражу. В 17 лет осуждён также за квартирную кражу, через 1,5 года освободился досрочно». «В возрасте 18 лет был осуждён по статье 144 за вымогательство». «В 21 год был осуждён по статье 206 (хулиганство), получил 3 года». «В 19 лет получил 4 года по 142 статье». Надо отметить, что все вышеперечисленные преступления были совершены опрошенными ещё до первой пробы наркотиков.

Половина опрошенных говорили о своей крайне низкой успеваемости в школе. Только двое из интервьюируемых занимались в школе на «4» и «5». В то же время эти хорошие ученики утверждали, что учиться было неинтересно, ненужно, они не ориентировались на высокий статус и уважение в обществе («школа — вырванные из жизни годы»). Восемь человек охарактеризовали свою успеваемость как среднюю, но после восьмого-девятого класса они уходили в ПТУ или техникум. Для большинства опрошенных в школьные годы были характерны неопределённость планов на будущее в сочетании с желанием иметь большие деньги, бесцельность существования, иждивенческие настроения, невыраженность высоких ценностей, подражательство, всё то, что характеризует несформированную личность. Мало кто из опрошенных имел друзей в классе, а общались они, в основном, с компаниями по месту жительства («на микрорайоне»).

Семьи многих опрошенных можно назвать неблагополучными. Пять человек рассказали, что их отцы имели серьёзные проблемы с алкоголем, у семи отцов не было вообще. У тринадцати человек из 24 в период, предшествовавший первой пробе наркотика, не было должного контроля со стороны матери. Причины прозвучали разные, например: «мама после развода с отцом вышла замуж, а я остался жить со старшей сестрой»; «мама ушла жить к мужчине, а я остался с бабушкой», «мама много работала, приходила поздно»; «воспитывала меня в основном бабушка»; «мама умерла от рака»; «маму посадили за хищение государственной собственности, отец женился, обзавелся новой семьёй, а меня отдал в интернат» и т. п. Можно с уверенностью предположить, что отсутствие контроля со стороны матери является важным фактором, способствующим наркомании ребёнка и девиантному поведению вообще.

Интересен тот факт, что восемь из 19 опрошенных мужчин в детстве и юности серьёзно занимались спортом (заканчивали спортшколы, имеют разряды и т. п.). Часть из них стала употреблять наркотики после того, как бросили заниматься спортом, но были и такие, кто некоторое время совмещали спорт с наркотиками. Для большинства «спортсменов» важно было, чтобы окружающие «чувствовали их силу и постоянно помнили об этом». Как основной мотив пробы наркотиков они называют желание расслабиться, отдохнуть. Вот пример: «Марихуану предложил друг по спортивному классу. Состояние понравилось, ощущалось спокойствие. С тех пор употреблял траву регулярно около четырёх лет».

Следует отметить, что характерные особенности детства и юности наркоманов мало отличаются от причин девиантного поведения вообще.

Под внутренней защитой личности от наркотиков мы подразумеваем устойчивую установку никогда и ни при каких обстоятельствах не употреблять наркотики. Такое убеждение часто эмоционально усиливается страхом перед наркотиками, основанном на знании о негативных последствиях употребления наиболее распространённых наркотиков. Более слабая версия убеждения такова: «Травка» — это не наркотик, поэтому можно изредка позволить себе курнуть, но ничего покрепче (укол, «колёса» и т. п.) употреблять нельзя. Надо отметить, что такая версия внутренней защиты часто бывает неустойчивой и очень быстро разрушается.

Отсутствие внутренней защиты у человека, не употребляющего наркотики, никогда не выражается в стойком убеждении в том, что наркотики можно употреблять любые, если они доступны. Даже наркоманам «в системе» редко свойственно такое убеждение. Пожалуй, наоборот, они убеждены в том, что наркотик нельзя даже пробовать, иначе — конец. Один из респондентов, 35-летний наркоман с 11-летним стажем употребления «черняшки», говорил: «Наркотик — это как вкусный торт. Если его никогда не пробовал, ты видишь его на столе, но, не зная его вкуса, можешь спокойно отказаться. Но если ты его уже пробовал, то, попадая в ситуацию, где на столе стоит торт, а ты голоден, ты вспоминаешь его вкус и не в силах удержаться. Если хоть раз пробовал наркотик, то, считай, ты наркоман, потому что наркотик умеет ждать. Я и сам всем говорю: лучше не пробуй». Большинство опрошенных наркоманов были убеждены, что надо жить без наркотиков, очень хотели избавиться от зависимости, но они вовсе не были уверены, что смогут не употреблять: «Если бы кто-нибудь мог вытереть эту полосочку в головном мозгу».

В ходе нашего исследования интервьюер, пытаясь разговорить респондента, часто утрировал ситуацию: «Вспомните то время, когда вы ещё не употребляли наркотики. Вы проснулись однажды, твёрдо решив, что именно сегодня попробуете? Или вы долгое время перед этим думали, что надо обязательно попробовать?» Респонденты смеялись в ответ, утверждая, что так никогда не бывает. Первая проба — это всегда незапланированный случай, всегда уступка своему желанию, любопытству, или настоятельным предложениям других.

И только после неоднократных приёмов, но ещё до возникновения зависимости появляется убеждение в том, что можно употреблять любые наркотики, контролируя себя, чтобы не стать «законченным наркоманом». Такое убеждение возникает как способ уйти от внутреннего диссонанса, как оправдание своих действий. Оно особенно свойственно тем, кто ещё не «в системе» и зарабатывает на распространении наркотиков, ведь человеку не свойственно что-либо делать и в то же время быть убеждённым, что творит зло.

Установка на употребление наркотиков есть временный этап. Она сопровождается тем, что человек не осознаёт себя наркоманом, не идентифицирует себя с «обычными наркоманами»: «они грязные, опустившиеся, не имею с ними ничего общего». Только после неоднократных «ломок» постепенно приходит осознания своей зависимости и слабости, сожаление о том, что когда-то попробовал наркотик. Многие наркоманы «в системе» неспроста называют наркотик «лекарством». Здесь кроется осознание себя как больного человека. Один из интервьюируемых, 30-летний парень, охарактеризовал своё здоровье так: «От меня уже землей пахнет». Для наркоманов «в системе» характерно то, что они сожалеют не о том, что приобрели зависимость, а о том, что узнали вкус наркотиков. Таким образом, это фактически есть осознание «табу» на первую пробу. Справедливо было бы заметить, что такая убеждённость отчётливо проявляется тогда, когда наркоман испытывает трудности материального характера. Именно эти проблемы были основной причиной добровольного обращения к врачу.

Пока у человека, употребляющего наркотики, нет зависимости и осознания табу на их первую пробу, он наиболее опасен для окружающих. Даже те из наркоманов, кто не зарабатывал на распространении, активно «подсаживали на иглу» многих знакомых, вплоть до самых близких и дорогих людей. Их побуждало осознание того, что они «делятся с человеком кайфом», «открывают ему новый мир», помогают отвлечься, успокоиться. Приятно также было ощущать себя «зачинщиком нового интересного мероприятия».

Отсутствие внутренней защиты у человека, не употребляющего наркотики, выражалось не в противоположном убеждении, а в отсутствии всяких убеждений относительно наркотиков. Вся информация, которая у них была о наркотиках, - это рассказы знакомых «на микрорайоне» о том, что, например, «джеф» — это вещь. Такой человек — как чистая книга, в которую записывается информация от друзей, приятелей, других людей, случайно оказавшихся в их компании. Подобная информация исходит не от «законченных», вызывающих отвращение опустившихся наркоманов, а от знакомых, вызывающих доверие и уважение людей, которые только начинают употреблять, знают, какой это кайф, но ещё не знакомы с тяжёлыми последствиями наркомании. В среде дворовой компании, скучающей и не знающей, как можно убить время, гордость и превосходство испытывает тот, кто открывает приятелям «новые ощущения».

Возможно, такие подростки и слышали что-либо о вреде наркотиков от своих учителей. Но учитывая тот факт, что они в основной своей массе имели конфликты с учителями, занимались крайне плохо, можно предположить, что эта информация не вызывала должного доверия, так как не было доверия к её источнику.

Если социальное окружение «близко знакомо» с наркотиками, то, оказавшись впервые в ситуации, когда предлагают присоединиться, «внутренне незащищённый» человек без колебаний соглашается. В этот момент у него нет страха («ведь многие так делают, и ничего»), нет мыслей о возможной зависимости, о том, что можно не остановиться, потерять себя. Некоторые даже говорили, что не знали ничего о «системе», не думали о том, что это настоящий наркотик, так, одно баловство. Основной мотив — «интересно попробовать что-то новое», «от скуки», «в шутку», «чтобы быть своим в компании», «чтобы уважали», «чтобы не считали ещё маленьким». Даже если первая проба, например, плана не понравилась, было плохо, они всё равно продолжают употреблять, желая «распробовать кайф», да ещё потому, что все так делают в его компании. Такой человек быстро переходит от лёгких к тяжёлым наркотикам, пробует всё, что есть возможность употребить.

Для анализа данных интервью мы разделили всех опрошенных на 1) тех, у кого не было никакой внутренней защиты личности от наркотиков (13 человек), и 2) тех, кто имел хотя бы некоторые зародыши такой защиты (11 человек). Интересные результаты получились, как только все проведённые интервью были упорядочены в зависимости от возраста наркомана. Как оказалось, отсутствие защитных установок было характерно респондентам помоложе. По всей видимости, это связано с более активным наступлением наркосреды в последнее время и обусловленным им специфическим формированием представления о наркотиках у части молодёжи.

Таблица 2

Наличие внутренней защиты личности от наркотиков (ВЗ) до первой пробы у 24 опрошенных

Возраст 18 19 20 21 22 25 25 25 26 26 27 27 27 28 28 28 28 29 30 30 31 34 35 40 ВЗ – – – – – – – – – + + – + – + + + – + + + + + –

Респонденты, на момент первой пробы наркотика не имевшие защитных установок против наркотиков. Первая группа наркоманов имела очень похожие биографии. Их жизненный путь можно назвать «быстрым и беспрепятственным погружением в наркоманию и наркокультуру». Нельзя сказать, что эти люди — выходцы из семей с низким уровнем образования. Напротив, у восьми из тринадцати человек матери имели высшее образование, у шести — отцы. Роднит представителей этой категории тот факт, что все они, за исключением одного человека, проживают в заводских или «спальных» районах Харькова, или в частном секторе.

Вот типичная краткая биография представителя первой категории:

Респондент № 17.

Мужчина 25 лет, образование — неоконченное среднее специальное, 1 год недоучился в ПТУ, проживает в районе ХТЗ. Родители — высокооплачиваемые в прошлом рабочие завода.

Поздний и единственный ребёнок в семье. В детстве помнит, что семья ни в чём себе не отказывала. Машины и дачи не было, но жили в целом безбедно (до того момента, когда респонденту исполнилось 18 лет). Мать сильно баловала своего ребёнка, потакала всем его желаниям. Дома был закон: для ребёнка — всё. Отец по заводским понятиям «выпивал» (до литра в день), похмелялся, мог и накричать — поставить на место.

В школе помнит себя выделяющимся среди сверстников не по годам развитым телосложением. Вследствие чего общался больше со «старшими». Занимался силовыми видами спорта (бокс, дзюдо). Ориентировался на компанию старших по возрасту товарищей.

«Старшие много пили. Когда я стал пить, они уже кололись, их все уважали и боялись. Они били «чертей», играли в деберц. Ходили на «пятак» (там, где дискоклуб «Юность») бить «чертей». На них все смотрели снизу вверх. Их все боялись и уважали. Хотелось быть таким же».

«В 13 лет первый раз напился. На день города. После чего пил редко — дни рождения, праздники. К 15 годам стал пить чаще — перед дискотекой и т. п.»

«После окончания 8 классов поступил в «бурсу», где в 16 лет впервые курнул травку. Напился водки, как всегда гулял в центре со старшими ребятами (20–21 года) в районе кинотеатра «1-й Комсомольский». К тому времени бросил занятия спортом. Поехали на базар, купили товарищу шапку, обмыли, нажрались как сволочи. Поехали к моей девушке, я с ней тогда же и поссорился. Пьяные, с двумя незнакомыми наркоманами, мы поехали на Журавлёвку, купили 2 пакета плана у цыган. С товарища, пьяного в стельку, «нарики» сняли шапку и «потерялись». План остался у нас. Через два дня мы решили курнуть, не пропадать же добру. Оказалось нормально — «пойдёт». За пару дней с 3–4 друзьями скурили 2 пакета».

«Водка рекой, гуляли широко, центр, блатная бригада, много девушек, почти каждый день ездили на Журавлёвку за планом и курили. Спиртное к тому времени почти не пили».

«В 16 лет впервые укололся. К тому времени около 7 месяцев ежедневно накуривался. Захотелось более сильных ощущений. Пришёл к этому постепенно. Знакомые говорили, что это «классно». Много рассказывали те, кто только пробовал. Знакомых в системе не было. Видел этих наркоманов, думал, что это «люди серьёзные», относился к ним с уважением. О «системе» я тогда вообще не знал. С товарищем, который эпизодически кололся и знал где взять, с которым постоянно раскуривались (на 7 лет старше, работал таксистом, умер от передозировки) «размутили лоха на воздух», т. е. нашли «спонсора», за его счёт поехали, купили у цыган черняшку и укололись. Это была какая-то малолетская смелость, кажется, да, что там! Понравилось. Деньги есть — колюсь. Сразу изменилось и моё окружение. Теперь я общался с людьми «в системе», некоторым было под 40, они имели по несколько «ходок» (т. е. неоднократно сидели), «забивали» в среднем 10–15 кубов. Я был самым молодым в их компании».

«К тому времени бросил учёбу, недоучился год — надоело. Любимым занятием стало варить и колоться — как хобби у нормальных людей. Сейчас об этом жалею. Как больной сахарным диабетом каждый день колет инсулин, так и я каждый день вводил лекарство. Тут уже не до кайфа, просто иначе не можешь».

«В 18 лет впервые попал в больницу (отделение 32). Признался родителям, что после сезона присел плотнячком. Лег «добровольно» — щеманули мусора, зачем доводить дело до кризиса? Потом до 21 года лечился 3 раза».

«В 21 год пролечился, 8 дней пролежал, потом дома доспрыгнул, летом вообще не кололся — надоело, устал, не хотел больше этих «головняков», всё стало сложней и дороже, мусора щемят и т. д.».

«В то время пытался работать — 9 месяцев в обувном кооперативе, 1 месяц пробивал кнопки на курточки, разнорабочим, сторожем, ездил на реализацию по России, в Москву. Пока работал, периодически кололся, но в системе не сидел».

«В 23 осуждён по статье 140 часть 3 за квартирную кражу на 2 года. Вышел по амнистии, не досидел 7 месяцев».

«Когда вышел, отец «допился» до инфаркта, в больнице получил воспаление лёгких, умер. Денег ни копейки, занимали на лекарства, похороны. Остались на мамину пенсию. Пришлось лечь на лечение».

Респондент считает, что в том, что он стал наркоманом, 95% влияния окружающих, среды: «С детства у меня бандитский круг общения».

Практически все респонденты из первой категории впервые попробовали курить «траву» в компании, с которой постоянно проводили время (компания «на районе», одногрупники, одноклассники). Что же касается первой пробы тяжёлых наркотиков, то здесь в одной половине случаев роль учителя исполняли «случайные знакомые», в другой — знакомые близких друзей. Для респондентов первой группы более характерно доверяться случайным знакомым.

Респондент № 5, женщина, 19 лет.

«Случайные знакомые из Москвы попросили показать, где в Харькове продают наркоту цыгане. В благодарность мне сделали укол («ширево»). Было очень плохо физически. Через 2 недели я сама нашла торговца, повторила укол. И сразу каждый день по уколу в течении 2-х недель. Об этом узнали родители, закрыли дома. Через 1 день у меня началась ломка, что очень напугало. Я убежала через квартиру соседей к торговцу. Но без денег наркотики не давали — «перекумарься». Заняла деньги у подруги, купила наркотик и первый раз ощутила «разлом» — очень понравилось. Когда начала колоться, постоянной компании не было — парень-торговец (ровесник), мужчина (49 лет) и девушка (18 лет)».

Вид других наркоманов всегда вызывал у респондентки жалость и желание помочь деньгами, вещами. Себя наркоманкой она не считала. Только полгода назад пришло осознание действительности, т. к. она стала замечать, что «мужчины не обращают внимания», «стало тяжело одеваться», «купаюсь редко». Хочет избавиться от наркотиков, но не знает как.

Респондент № 14, мужчина, 20 лет

В 16 лет впервые курил марихуану. Предложил друг. Состояние понравилось, «ощущалось спокойствие». Начал употреблять траву постоянно. 3 года курил только траву.

В 19 лет начал общаться со случайным знакомым друга («который больше, чем друг»). Этот знакомый поначалу ненавязчиво предлагал укол опиума. Они с другом проявили заинтересованность, и уговоры стали настойчивей. Деньги были, т. к. зарабатывали на продаже травы.

«Однажды обстоятельства так сложились, что плана не было, нечего было ждать. Тогда решили уколоть опиум по 0,5 куба. Показалось, что ощущения от травы лучше, поэтому на 3 месяца вернулись к плану. Но через 3 месяца захотелось чего-то нового. Попробовали ещё раз опиум, который стали колоть 2 раза в месяц по 1 кубу. При этом продолжали курить траву. Это продолжалось полгода. Потом увеличили дозу, кололи 2 раза в день на протяжении 1 месяца. После 2-х дней перерыва почувствовал «кумар», ломки не было».

На 1 месяц вернулся к опиуму. С опиума легко перешёл на эфедрин. Считает, что у «джефа» — «приход» лучше, чем у травы, но состояние от травы больше нравиться. Около 4 месяцев употреблял «джеф». С помощью водки «съехал» с «джефа» достаточно легко. Последние 3 месяца сидит на «джефе». Привлечён по 229 статье. Планы на будущее связывает с наркотиками — «не всё познал, столько неизведанного». В поисках ощущения спокойствия. Считает, что если человек хоть раз попробовал, то ему уже трудно будет остановиться. Уверен в возможности контролировать собственное употребление так, чтобы не попасть в полную зависимость, не стать «законченным наркоманом».

Приведённый выше фрагмент интервью даёт объяснение тому, как постоянное употребление лёгкого наркотика приводит к формированию психологической зависимости. Если вдруг по какой-либо причине лёгкий наркотик окажется не под рукой, то человек с психологической зависимостью легко компенсирует нехватку пробой тяжёлого наркотика.

Итак, для респондентов первой категории характерно полное отсутствие установок против употребления наркотиков. При определённых условиях они обязательно станут принимать наркотики. Эти условия таковы:

1. Проживание в районе традиционного потребления.
2. Доступность наркотического сырья.
3. Знакомство с лицами, уже употреблявшими наркотики и знающими технологию изготовления и приёма.
4. Вхождение в неформальную группировку молодёжи с отклоняющимся поведением, занятую поиском «нетрадиционных развлечений».
5. Отсутствие контроля со стороны родителей.
6. Однообразное, скучное времяпрепровождение, отсутствие возможностей для молодёжи интересно и полезно проводить свободное время.
7. Обилие свободного времени, связанное с тем, что респонденты прогуливали занятия, не работали или были заняты на «сезонной работе».
8. Возможность хорошо зарабатывать на распространении наркотиков.

Не углубляясь в психические и когнитивные особенности наших респондентов, мы также можем выделить факторы, оказавшие влияние на отсутствие у подростка установок против употребления наркотиков:

1. Формирование представления о наркотиках у подростка только компанией равных или немного старших по возрасту товарищей, имевших опыт употребления наркотиков.
2. Недоверие к иным источникам подобной информации, таким, например, как